Неточные совпадения
Летом, в
июле, за два
месяца до поездки в Петербург и когда я уже стал совершенно свободен, Марья Ивановна попросила меня съездить в Троицкий посад к одной старой поселившейся там девице
с одним поручением — весьма неинтересным, чтобы упоминать о нем в подробности.
Как раз в это лето, в
июле месяце, во время вакаций, случилось так, что маменька
с сынком отправились погостить на недельку в другой уезд, за семьдесят верст, к одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной дороги (той самой, ближайшей от нашего города станции,
с которой Иван Федорович Карамазов
месяц спустя отправился в Москву).
«
Июль нынешнего года, и всякий
месяц нынешнего года до болезни миленького, да и в прошлом году то же, и прежде то же. Пять дней тому назад были у нас студенты; вчера то же. Я
с ними много шалила, так весело было. Завтра или послезавтра будут опять, опять будет очень весело».
Встречая кречеток только в продолжение двух
месяцев,
с начала мая до начала
июля, в исключительную эпоху их жизни, я, к сожалению, ничего не могу сказать более о нравах этой довольно крепкой, складной и красивой птицы.
«В 18.. году,
июля 9-го дня, поздно вечером, сидели мы
с Анной Ивановной в грустном унынии на квартире (жили мы тогда в приходе Пантелеймона, близ Соляного Городка, на хлебах у одной почтенной немки, платя за все по пятьдесят рублей на ассигнации в
месяц — такова была в то время дешевизна в Петербурге, но и та, в сравнении
с московскою, называлась дороговизною) и громко сетовали на неблагосклонность судьбы.
Имев честь и удовольствие познакомиться
с вами и любезнейшею дочерью вашею, Натальей Васильевной, сего текущего года, в прошедшем
июле месяце, на Серных Водах, мы
с Маврой Васильевной, а равно и сын наш, Афанасий Флегонтович, по внушению божию, возымели непреложное намерение достигнуть счастья, породниться
с вами.
Через
месяц после того (25
июля 1727 г.) старшая сестра Елизаветы, герцогиня голштинская Анна Петровна,
с горестными слезами уехала
с мужем из России в Голштинию, измученная нападками всесильного князя Меншикова.
Вопрос о том, будет ли соблюдать Таня осторожность и как вырастет у нее ноготь, изредка стал подниматься между детьми. Время шло. Случай
с Таней произошел в конце
июля, а через
месяц она сняла повязку
с пальчика, и ноготь оказался несколько кривым. Кривизна была ничтожная, но при внимательном взгляде все же заметна.
«В
июле месяце 1568 года, в полночь, любимцы Иоанновы, князь Афанасий Вяземский, Малюта Скуратов, Василий Грязной,
с царскою дружиною, вломились в домы ко многим знатным людям, дьякам и купцам, взяли их жен, известных красотою, и вывезли из города.
Первое дело, происходившее на его глазах, было занятие, в
июле месяце, Крассена, в Силезии. Армия вслед за тем двинулась к Франкфуртуна-Одере, и к ней присоединился Лаудонь
с 15 000 австрийских войск.
Прошло несколько
месяцев. На дворе стоял конец
июля. На даче одного из московских сановных тузов был назначен бал, куда была приглашена Хвостова
с дочерью, а в качестве кавалера их должен был сопровождать Василий Васильевич.
Доносил на меня, нижайшего богомольца вашего, канцелярист Перфилий Протопопов, затеяв ложно и поклепав напрасно, а о чем, — то значит в его доношении, яко бы по ссылке его Всемилостивого Спаса, что в Наливках, диакон Петр,
с согласия его, Перфилия, и за ссорою со мною посягательством своим, забыв страх Божий и диаконского своего чина чистое обещание, учиня клятвы своея преступление, во свидетельстве своем сказал явную неправду, и
с доносительским доношением нимало не согласно, но явная рознь и убавочные затейные речи, будто в
июле месяце, а в котором числе, того не показав, будто во время вечернего пения, напивься я, нижайший, пьян и в алтаре, в священном одеянии, на него, диакона, садяся чехардою, и того я не чинил».